История осиротевшей девочки
Хая - Кука
В одиннадцать лет, в 1942 году, я стала сиротой. Мой отец скончался незадолго до того, как умерли мои младшие братья Толя и Исак. Мой старший брат Лёва был мобилизован в Армию с первых дней войны. Шесть месяцев спустя, моя мама получила от него короткое письмо и после этого, мы ничего о нём не слышали. С тех пор я жила в одиночестве, девочка, сирота, без души рядом со мной. Сегодня, я хочу только увековечить семью, которая преждевременно ушла в другой мир и рассказать, как в мучительной боли росла девушка, без отца и матери. Я родился в мае 1930 года в еврейском местечке Вертюжаны, в Бессарабии, которая в те дни и до конца 1940 года входила в состав Румынии. Моя мать Рива, девичья фамилия Лернер, родилась в 1901 году. Мой отец Фройка Зибенберг родился в 1895 году в деревне Черлены, недалеко от Вертюжан. В 1922 году они родили моего старшего брата Лёву, потом в 1924 году родился второй брат Толя и третий брат Исаак родился в 1927 году.
Моё детство было счастливым. Я была младшая в семье, четвертым ребёнком, после трех мальчиков. В начале беременности, мать хотела сделать аборт, но дедушка Хаим-Меир - отец матери посоветовал не делать этого, потому что может быть, на этот раз после трех сыновей, появится дочь. И в самом деле, радость была большой, когда я родилась. Мой дед никогда не видел меня, потому что он умер в преклонном возрасте в 99, когда моя мать была на пятом месяце беременности. Я должна жить, потому что получила имя Хая, в честь моего дедушки Хаима-Меира. Я была девочкой, полный жизни, игривая, веселая, счастливая и всегда с улыбкой на лице. Я была долгожданной в семье и поэтому мама говорила мне с любовью "Моя кука".
Дедушка, как мне расказавали, был высокий, красивый, с усами и белой бородой, которая подчёркивала его достоинство. Он был очень умный человек, люди приходили к нему, чтобы услышать его совет. У него был красивый чистый голос и он служил кантором в синагоге. Моя мать унаследовал от него свой прекрасный голос, она хорошо пела. Он и моя бабушка жили в отдельном доме в Вертюжанах.
Моя мама
Мама была высокая и очень красивая, с гладким и светлым лицом и большими зелеными глазами. На голове гладко причёсанные и хорошо уложённые волосы цвета шотен. Она была всегда хорошо одета, как дома, так и за его пределами. Дом был на ней. Варка, уборка, воспитание детей. Она очень любила петь, так как получила красивый голос от отца Кантора. Она была образованной женщиной. Говорил на нескольких языках. Идыш, румынский. Русским языком также владела сс времён окончания средней школы в Одессе. Одежду шила мне тётя Ханна, сестра моего отца, очень красивую. Когда я немного подросла , я хотела помогать маме на кухне. Когда она уставала, я чувствовала жалость к ней, и предлогала помыть посуду. Становилась на маленький стульчик и ставила вытертую мамой посуду на место. Мать была полна эмоций. Постоянно обнимала и целовала нас, особенно меня.
Текущие покупки мама делала в продуктовом магазине на нашей улице и один раз в неделю она ходила на рынок, недалеко от дома. Крестьяне привозили из соседних деревень молоко, сливки, сливочное масло, хлеб, мясо, рыбу, овощи и фрукты. Иногда я ходила с мамой на рынок и просила ее: "Мама купи мне это и это и это", и она покупала мне все, что хотела моя душа. "Как моя мать успевала делать так много?" Я спрашиваю себя, часто. В те дни не было ни холодильника, ни печки, ни проточной воды, всё делалось благодаря обеим рукам и десяти пальцам. Она не жаловалась, и когда она попросила мальчиков помочь сделать покупки или принести воду из колодца, они спихивали поручение друг на друга. И тогда мама говорила им: "Когда папа приходит домой, я скажу ему, а тогда посмотрете, что будет." На самом деле, когда мой отец приходил вечером и она рассказывала ему, тот сразу же вытаскивал свой пояс из брюк, чтобы хлестать их, но она стонавилась между ними и своим телом защищала их.
Я была хорошей девочкой и когда мои братья отказывались выполнять поручения, я говорила маме: " Мама, почему ты не просишь меня, мне уже семь лет, я могу пойти в магазин". Но мать говорила в ответ: "Теперь, пойдёт твой брат, завтра ты пойдёшь и купишь пол кило сахара, молоко и соленой рыбы". Она давала мне почувствовать, что я помогаю, но так чтобы не было мне тяжело нести.
В летнее время, когда наступали школьные каникулы, мать вместе с другими семьями, брала нас детей в ближайший лес на несколько часов. Взрослые сидели на траве, которая росла среди деревьев, говорили друг с другом о книгах, которые они читают, а мы дети игрались в прятки среди деревьев или бегали друг за другом. Матери давали нам пироженное или крендели с солью, и мы были очень счастливы. Папа никогда не присоединился к нам, он всегда был занят на работе.
У меня было много подружек из детского сада и позже из школы, но три из них были близки мне особенно. Рая, которая была дочкой врача, жила неподалеку от нас. Я игралась с ней с куклами, или у меня дома или у неё. Моя тётя шила маленькие одежды, которыми мы одевали кукол. Также играли в карты для детей. Была ещё одна подружка по имени Мина и ещё по имени Голда, с которыми тоже шили одежду из остатков ткани, которые получала от тёти и нашей соседки портнихи. Также игрались в мяч на улице, когда позволяла погода. До пяти лет я сидела дома с мамой, а потом поша в детский сад. Там мы слышали рассказы , учились петь песни, играли в разные игры. В возрасте шести лет начала ходить в школу. В начале войны в наша компания распалась и каждый оказался со своей семьей в другом месте. На протяжении всей войны, я никогда не видела их и не слышала ничего о том, что с ними произошло. После войны мои друзья в Вертюжаны со всеми членами семьи - родителями, братьями, сёстрами, дядями и тётями, только я осталась одна, о чём расскажу вам позже.
Мой Папа
Папа был высокии и впечатляющим человеком, тёмнокожим, всегда чисто выбритым, с прямыми черными волосами. Носил шляпу, из-под которй смотрели прямо вниз карие глаза. Строгий к одежде - костюм с соответствующей рубашкой, которая менялась каждый день. Начищенные ботинки, если он видел песчинки на обуви, вытаскивал из кармана носовой платок и смахивал их. Носил золотые брошку и запонки на манжетах рубашки. Мама заставляла его завтракать, прежде чем он надевал рубашку, не дай Бог, испачкать её. Он уходил на работу каждое утро, в восемь тридцать утра. Папа был мэром городка, он был ответственным по многим вопросам, связанным с управлением нашего города, а также по входящим и исходящим денежным средствам.
Он действительно любил нас, детей, и мы его любили, всегда встречали его с объятиями, когда он возвращался с работы, в конце дня. В то же время мы должны были соблюдать строгую дисциплину, которую он ввёл у себя дома. Например, когда мы сидели за столом за ужином или обедом в пятницу и субботу, у каждого было постоянное место и мы не имели право покинуть стол, пока все не закончили есть. Конечно, мы должны закончить то, что нам положили в тарелку. В конце трапезы мы должны были сказать "спасибо, что еда была вкусной", а затем встать со стола. Папино слово было законом, никто не мог позволить сказать: « Сделаю завтра». Порядок и дисциплина.. Он любил нас, своих детей, но воздержался показывать нам это. Тем не менее, я, как маленькая девочка, всегда просила его привезти мне что-нибудь из деловой поездки, например из Сорок, и он привозил шоколад, который я очень любила. Каждый день в полдень, когда мы были в школе, папа приходил домой, чтобы поесть с мамой. Но вечером, когда он пришел домой с работы, все дети должны были быть дома и поужинать вместе. Мать готовила для всех.
На протяжении недели жители местечка, в том числе и мои родители, ни с кем не встречались, но в пятницу и субботу папа играл с друзьями в карты, а мама принимала их жен и членов семьи, чтобы пить чай с пирожными и светской беседы. Иногда она брала меня с собой, когда мы делали визит им, иногда я сопровождала папу во время его встречи с друзьями. Я помню, что мой старший брат время от времени тоже брал для встреч с девушками.
Как мои родители встретились
Папа родился в богатой семье. Его родители - Рейзел и Моисей Зибенберг, владельцы большого участка земли, были зажиточными людьми. Моисей стремился, чтобы все его дети учились в университете и были грамотными. Их дом находолся в деревне Черлены, недалеко от реки Днестр и я помню, что в течение лета я любила ехать к ним и заходить в воду реки для удовольствия. Один раз, когда я была у них в гостях, я попросила деда, чтобы взял меня к реке. Мне было около восьми лет. Я сказал ему, что если он даст мне пять леев, то пойду с ним в реку, и он согласился. Я помню, как он зашёл в речку в нижнем белье – «Гаткис» и в жилете. Когда он стал уходить, я спросила его: "Дедушка, как ты пойдёшь домой в мокрой одежде?" Он ответил, что в такие жаркие, летние дни ничего не будет. Когда мы вернулись, нас встретила Катя, хорошая соседка и поприветствовала нас. Я попросила её спешно принести ему сухую одежду.
У отца были четыре сестры и младший брат: Ханна, которая впоследствии вышла замуж и родила сына Фиму, Мальца, Маня, Шейндл и младший брат Мендл. Папа закончил четыре класса в христианской школе недалеко от Черлен, затем три года в Вертюжанах, после чего продолжил обучение в Одессе в средней школе. В 1917 году, с началом революции в России, закончил там обучение.
Мать тоже родилась в обеспеченной семьи. Её родители - Браха и Хаим-Меир Лернер жили в Вертюжанах, где Хаим-Меир держал большой продуктовый магазин, что приносил достаточно средств к существованию. После того как он умер, в возрасте шестидесяти лет, Браха продала магазин, ушла из дома, который стал для неё слишком большим, и переехала жить в другой, со своей подругой. Она была женщиной очень элегантной, всегда красиво одетой. Волосы у неё были накрашенными в чёрный цвет. Как я была маленькой девочкой, то спрашивала у неё или она красит волосы углем, но никогда не получала ответ. Бабушка любила знакомиться и быть со многими людьми, была светской дамой. Её сын, Моше Лерне был частным преподавателем, обучал в основном детей богатых людей.
Мама училась сначала в начальной школе в Вертюжанах, потом продолжила учебу в гимназии в Одессе. Она жила у родственника по имени Арон. Мама и папа учились в одной и той же гимназии. Папа учился классом выше чем мама и тогда между ними не было особенной связи. В те дни, румыны захватили Сербию и тот кто находился на правом берегу Днестра, считался жителем России и не мог перейти на другую сторону – румынскую. Мой отец, несмотря на огромную опасность, тайно перешёл на румынскую сторону реки. Он собрал деньги от беглецов и подкупил охранников с обеих сторон Днестра. Бабушка Браха, что жила в Вертюжанах, узнав что мой отец переправил контрабандой людей из России в Румынию, попросила вытащить её дочку Риву из Одессы, за любые деньги которые он захочет. Ситуация в Одессе была очень плохая. Городом правила анархия, бандиты и террористы бесчинствовали на улицах. Мать была девушкой высокой и очень красивый, чем могла привлечь российских солдат. Нужно было спешить.
Семья прятала её в подвале дома и запретили ей выходить оттуда. Когда мой отец прибыл в эту семью, по указанному бабушкой адресу, и поинтересовался проживает ли тут девушка по имени Рива Лернер, ему устроили допрос. Кто он такой и что хочет. Он сказал им, что они вместе учились в гимназии, что они из одного местечка Вертюжаны и он имеет задание от бабушки Брахи доставить её домой. Он убедил их что говорит правду и заверил, что может выполнить поручение бабушки. Мать упаковала свои вещи и они отправились на поезде из Одессы в то место Днестра, где люди переправлялись в Румвнию. После того, как они заплатили солдатам как на русской, так и на румынской стороне, их переправили на лодке под покровом темноты, на противоположный берег. Деле было сделано. На берегу отец арендовал конный экипаж, который в ту же ночь доставил их в село Черлены, где жили его родители. Они были очень рады видеть их в целости и сохранности. Отец сказал своим родителям, "Познакомтесь с этой девушкой. Я женюсь на ней." Бабушка была очень счастлива. Она полюбила мою мать с первого взгляда. Она увидела в ней красоту и мудрость, так уместные для её любимого сына.
Бабушка Браха с нетерпением ждала Ривку. Их дом в Вертюжанах был расположен в Верхней части местечка и она с дедом Хаимом сидели перед домом и наблюдали за каждым, кто шёл из Черлен в их сторону. Когда она увидела Риву и рядом с ней моего папу, она заплакала и с криками радости обняла Хаима. Затем они бегали от одного к другому, обнимали и целовали их, и не могли на них наглядеться. Когда все успокоились, бабушка спросила моего отца, что он заслуживает в настоящее время за то, что он вернул им любимую дочь, целой и невредимой. Папа сказал им: «Сколько положено мне теперь за то, что доставил вашу дочь?». "Я дам тебе сколько захочешь" ответил дедушка. "Но мне не нужны ваши деньги" сказал папа и добавил: "Я просто хочу вашу дочь". Бабушка сразу же согласилась, но сказала, что окончательное решение только за дочкой и кроме того, желательно прежде получше позакомиться с ним и его семьёй и поэтому нет никакой необходимости спешить.
Однажды Ривка шла по улице с отцом и один Румыский офицер увидел её и решил, что она будет его. Он прибыл в вечернее время и поинтересовался, где она находится. Родители сказали ему, что такая девушка не живёт в этом доме, что она беженка из России и исчезла куда-то. Румын сообщил им, что он будет продолжать приходить и искать ее каждый день. Ее родители были встревожены и направили её в Черлены, в семью отца. Тогда мой отец, который как уже упоминалось, не стеснённый в деньгах, в один день купил карету, запряженную двумя лошадьми, нанял водителя фуры и поехал с мамой в Вертюжаны сказать родителям, что они планируют пожениться. Получив согласие , они поехали в Яссы, крупнейший город, чтобы купить свадебный наряд. Потом купили новый дом в Вертюжанах и обставили его от А до Z. Мои родители поженились в Люблине, маленьком городке в десяти километрах от Вертюжан. Как мне рассказывали, свадьба была очень весёлой, клейзмерские музыканты появились перед гостями и танцевали, вино лилось рекой.
Папа открыл мануфактурный магазин с партнером. Он занимался покупкой-продажей, а партнёр отвечал за бухгалтерский учет и финансы. Не прошло много времени, как родился мой старший брат Лёва, на радость всей семье. Примерно в тоже время, оказалось что партнер украл все деньги из магазина, после чего мой папа остался в тяжёлом положении. В эти трудные времена родился мой средний брат Толя. Тогда папа продал свою карету и лошадей, продал свой магазин и начал работать в мэрии. Так как он был образованным человеком и ученым и владел красивой рукописью, его приняли на высокую должность, с ответственностью за все входящие и выходящие денежные средства муниципалитета. В этот период у них родился третий мой брат Исаак.
Мой дом
Жили в маленьком городке Вертюжаны, в котором большинство его жителей были евреями, соблюдающими традиции. Дома мы говорили на идиш, а на улице – на румынском. Когда мои родители поженились, отец купил в Вертюжанах хороший большой дом из пяти комнатах. Всю мебель в доме они купили в Яссах. В большой гостиной, посередине комнаты, стоял стол и шесть стульев вокруг него, обитые зеленым бархатом. С другой стороны, был большой диван, обитый тоже зеленым бархатом. Напротив диван сидения для двух человек, которые также покрыты таким же зеленым бархатом. На стенах висели картины моих бабушек и дедушек и изображения отца - молодого человека, серьезного и торжественного. Хотя большинство домов наших соседей были освещены с помощью масляных ламп, в нашем доме уже было электричество. Не во всех комнатах, только но в гостиной и спальне моих родителей. Другие комнаты освещались лампадами. В спальне родителей была двуспальная кровать из тонкой древесины и темно-красный занавес, охватывающих бархатом окно. С другой стороны, был узкий комод и зеркало над ним. Вдоль одной стены стоял большой шкаф.
Мои два старших брата – Лёва и Толя имели одну общую комнату, которая была особенно велика. Когда Лёва достиг возраста пяти лет, он покинул дом, отправился в Сороки, поступил в школу и жил там с друзьями. Так Толя , заработал себе целую комнату. Исак также жил в отдельной комнате. До возраст четыре года я спала в спальне с мамой и папой, а затем получил маленькую комнатку, которая вполне соответствовала моим потребностям. Это была моя кровать, небольшой стол, за которым я делала домашнюю работу для школы, в нём же ящик для учебников. На противоположной стороне - небольшой шкаф для моих вещей.
Вход на кухню был через гостиную. Под окном кухни был стол, лиственных пород, на нём примус для быстрого приготовления и печка для медленно приготовления пищи, которая работала на дровах. Мама готовила на кухне каждый день и только в пятницу, рано утром, приходила гойя помочь маме в уборке дома и приготовления к Шабату. Мама встала рано каждый день в пять утра, чтобы приготовить завтрак для всех членов семьи, а в пятницу также пекла хлеб для Шабата, пампушки, торт и печенье для детей. Она готовила фаршированную рыбу, куриный суп, котлеты и другие вкусности. По сей день я помню запахи, которые распространялись по всему дому от приготовления пищи.
В те времена не было проточной воды в домах. Приносили домой из колодца. Толя, с помощью человека которому мои родители платили, приносил вёдра воды в большой деревянный бочонок, установленный во дворе. С него брали воду для мытья, купания и приготовления пищи. На кухне, для приготовления пищи, держали воду большую кастрюлю.
С другой стороны кухни была комната для купания, в которой находилась ванная из железа. Воду приносили в ведрах из реки, выливали в большую ёмкость на крыше дома и нагревали её деревьями. Услуги были вдали от дома - отверстие в земле. Отопление дома осуществлялось с помощью камина, где огонь поддерживался деревьями и зёрнами подсолнуха.
Вокруг дома был деревянный забор и собака по имени Тито, которая гуляла свободно во дворе. Она была как член семьи и очень любила её больше чем кто-либо. Также помню большое дерево, что росло рядом с забором, которое расцветатло летом белыми цветами, а зимой становилось голым. Расцветало весной в марте.
Один раз в неделю приходила из соседнего села гойя стирать одежду для всей семьи и постельные принадлежности – простыни, наволочки. Скатерти стирали раз в пол года. Во дворе был большой склад, а на нём бойдем. с Attic (Boidm). Там в складе горничная стирала постельные принадлежности в большой ванной, а потом вешал просушивать на чердаке.
Тысяча девятьсот сорок первый
Мне было одиннадцать лет, когда румыны пришли в наш городок Вертюжаны. Они собрали в нём шестнадцать тысяч евреев и превратили его в концлагерь. Тётя Мина и ее муж также оказались в лагере, но мы: отец, мать, Толя, Исаак, бабушка Браха, тётя Ханна и её сын Фима убежали из городка. Мой старший брат Лёва был призван уже в русскую армию. Дедушка Мойше и бабушка Рейзел и ещё пятнадцать взрослых членов семьи остались дома, думая что из уважения к их возрасту, их пожалеют и не тронут. Румыны убили всех, и тех кто остался в своих домах и тех кого собрали в концентрационном лагере. Шестого августа 1941 года мы пересекли реку Днестр на лодке одного человека, которому мой отец хорошо заплатил. После трех дней ходьбы, нагруженные тяжелыми сумками, мы приехали ночью в деревню под названием Кузьмин, в дом родственника отца. Мы смотрели на противоположный берег, как горят Вертюжаны, на огонь и пламя взлетающее в небо, и благодарили бога, что вовремя сбежали. Мои родители взяли из дому немного серебра, ювелирные изделия, одежду, меховой воротник мамы. Папа взял все деньги муниципалитета, которые были в его распоряжении. Каждый из нас упаковал свой чемодан и одежду, я добавила книгу, которую любила и красивую куклу. Родственники приветствовали нас со слезами и страхом за наше будущее. Папа сказал им, "Не оставайтесь здесь. Убегайте пока можете, потому что они убьют вас." Мы провели ночь в семье. Где только можно было - на полу, на матрасах, кроватях, прямо в одежде что была на нас.
Утром мы отправились пешком в городок, где была железнодорожная станция, в нескольких часах ходьбы, со всеми чемоданами и пайком с хлебом, сахаром и водой, что семья дала нам. На станции стоял поезд для транспортировки скота. Было много людей, плотно прижатых друг с другом, так что никто не мог потеряеться. Потом мы взобрались на платформу и устроились на полу в каком-то углу. Было очень людно, каждая семья была сосредоточена в себе, но мы были настроены оптимистически и не собирались умерать. Менеджер станции сказал нам, что поезд направляется на Ростов. Это не имело для нас значения, главное успеть убежать от немцев. В пути мы услышали как самолеты сбрасывают бомбы над нашими головами. Это было ночью, темнота окутала нас всех. Поезд был остановлен. Нам сказали выйти и спрятаться в пшеничном поле, что было с обеих сторон пути. Мы выскочили и побежали в панике. Моя мать схватила меня за руку и побежал со мной, и когда мы оказались в поле, она легла на меня сверху, чтобы защитить меня от бомб. После двух часов ужасного страха, стало тихо, самолеты улетели, все стали возвращаться к поезду. Мать выкрикивала имена моих братьев и моего отца, все нашлись и мы снова собрались в нашем углу. Ничего не было видно темноте, всех охватило волнение. Я слышала, как люди плакали, кричали имена родственников. Были многочисленные жертвы среди пассажиров. Через несколько часов, когда наступило утро, мы пересели на другой поезд и поехали. На этот раз наша продвижение продлилась полтора дня. Немецкие самолеты снова бомбили наш поезд, на этот раз среди бела дня. Опять мы спрыгнули с поезда и поспешили спрятаться, но на этот раз не обошлось без жертв. И так, поезд продолжал свой путь. У нас были деньги и на станции, где поезд остановился мои братьея пошли купить у сельских жителей, хлеба, булочки и молоко. Люди шли, чтобы купить еду, не зная вернуться ли на поезд. Однажды, когда объявили, что стоянка поезда продлится приблизительно один час, папа слез чтобы купить еду, как поезд вдруг тронулся. Папа с нами не было, и моя мать начала кричать: "Фройка, Фройка". Мы тоже присоединились к крикам матери: «Папа, папа", но папы не появлялся. Однако он побежал за поездом и сумел запрыгнуть на последнюю платформу. Но мы этого незнали. Только когда мы достигли следующей станции, он пришел к нам и мы плакали все от радости. В какой-то день у нас кончились деньги, чтобы купить еду, и тогда в вход пошли одежда и ювелирные изделия в обмен на продукты питания. Я не помню, сколько дней мы находились в пути, но я помню шум, грязь и особенно вши, которые нас одолевали. Наконец-то мы достигли города, где нам сказали выйти и зайти в очень большое здание, может быть это была школа. Длинные столы накрытые едой - суп, мясо и хлеб. Мы наелись досыта и получили продуктовые пакеты для всей семьи. Потом вернулись в поезд и поехали дальше, пока не приехали в Ростов, где нас и ещё несколько семьей определили в какой-то колхоз. Тетя Ханна и ее сын Фима были отправлены в другой колхоз. Там тётя Ханна умерла, а Фиму отправили в детский дом. Бабушка Браха тоже умерла, в больнице, куда её доставили когда она заболела. Нам дали хижину, в которой была кровать, стол, стулья и самое главное - пищу. Мы были беженцами и к нам относились соответствующим образом.
Я помню, как мама пекла хлеб в большой печи. Было лето, погода была теплой, в сентябре я уже пошла в школу. Мои братья работали в колхозе - убирали арбузы и картофель на полях. Мой отец работал в качестве клерка, мать - как учитель детского сада. Они оба знали русский, от своих дней в Одессе и с ними было легче общаться.
Прошло три месяца, как нам объявили, что немцы приближаются, и в декабре мы отправились в дальнеший путь на поезде. Холод, снег покрыл всё вокруг, наконц мы в Сталинграде. В городе мы сильно промёрзли, после целого дня ожидания корабля, чтобы пересечь Волгу. На том берегу нас опять погрузили на платформы поезда, предназченного для перегона крупного рогатого скота, и мы продолжили путь в сторону Узбекистана.
Зима 1942 года
В Узбекистане нас отправили в колхоз, где мы получили лачугу, построенную из кирпичей и смеси коровьего навоза с сеном. Утрамбованный землянной пол, кроватки и деревянная кровать. Посередине комнаты яма, в которую мы бросали дрова и стебли хлопка, которые мы подобрали на полях, и жги их. Так мы согревались от зимнего холода. У стены стояла железная печка для выпечки, на котором стоял большой горшок для приготовления супа из воды и муки, иногда мы добавляли в него немного риса, когда это было доступно. Мы также получали липёшки, своего рода питы - один раз в день для каждого из нас. Все это, конечно, было недостаточно, чтобы удовлетворить голод, но нам неоткуда было взять дополнительное питание и желудок каждого пух от голода. Мы ели медленно, чтобы растянуть еду, чтоб она не иссякала. Папа работал в колхозе, а мать с мальчиками на хлопковых полях. Руки были вечно ранены шипами, спина не разгибалась от напряженной работы, с восьми утра до полудня, в сопровождении резкого холода и голода. Я, как маленькая девочка, крутилась по дому от нечего делать. Ночью мы все спали бок о бок на деревянных полках - мама с папой и братья мои сзади. Я спала рядом с матерью, поэтому мы нагревались друг от друга.
В один день моя мама заболела. Сбой в питании, напряженная работа и голод сделали своё дело. Я не понимала что именно происходит. Она была доставлена в больницу, а мы остались с отцом и продолжали трудовую вахту.
Спустя пару месяцев, в морозном феврале, от голода умер наш папа. Вдруг, в середине ночи мы услышали тихий стон, под которым отец ушёл от нас. Ни у кого не было энергии, чтобы сделать что-нибудь, даже поплакать. Утром мой брат пошел в офис колхоза объявить о его смерти и чтоб забрать тело для захоронения. Нам выделили телегу, запряженную двумя быками, погрузили в него тело отца и быстро покинули это место. Два брата пошли работать, а я крутилась в пустом доме, без пищи, без матери, без отца. Теперь мы получали только четыре лепёшки за целый день . Примерно через два месяца с даты смерти отца, в апреле, ушёл из жизни и младший брат Исаак, еиу было только четырнадцать. Остались только шестнадцателетний брат и я двенадцатателетняя девочка. Уже не остались у меня слезы, только голод щипал мой живот, тогда мой брат Толя сказал мне: "Нам нечего тут больше делать, мы должны идти в больницу к маме. Она знает, что делать." Тула одел одежду отца, и когда я посмотрела на него, я расплакалась и сказала ему, что в ближайшее время мы тоже умрем. Мы отправились в город, где жили наши родственники, решив на месте подумать, что нам делать дальше.
Когда мы приехали, Толя взял меня в больницу чтобы навестить маму. Мы были потрясены тем, что мы видели. Мать лежала в постели, глядя в потолок, лицо бледное, кожа да кости. Даже там, в больнице она не получала достаточно пищи, да и на то что получала у неё не было сил положить в рот и поесть. Она резко взглянула на Толю в костюме отца, и произнесла: "Папа умер!". Мы рассказали ей, что Исаак тоже умер и мы покинули колхоз и пошли в город, чтобы быть рядом с ней. Из последних сил, она хрипло прошептала: "Что я могу сказать? Я очень больная, скоро умру, что вы будете делать?" Она повернулась к Толе и велела ему поклясться, что независимо от того, как сложится жизнь, он всегда будет держать девочку, то есть меня, рядом с собой. Слёзы текли по ее лицу, а я умоляла ее: ".? Мама, не умирай, что мы будем делать без тебя". Она ответила: «Возможно, вы найдете Лёву, если он всё еще жив, и он позаботится о вас". Я продолжал плакать и сказал ей, что я постоянно голодна, не хватает продуктов питания. Она взяла мою руку под простынь и протянула мне кусок хлеба, который она там держала и сказала: «Возьми моя девочка, съеш его. Мне он не поможет, а вам принесёт пользы." Я плакала, а она добавила: "Что делать? Это наша судьба". Мы поцеловались, пожали друг другу руки и удалились из комнаты. Толя держал документы, удостоверяющие личность отца и матери, которых я раньше не видела. Он усадил меня на лестнице у входа в больницу и сказал мне ждать его, пока он не вернется, что позже вернётся увидеть мать. Потом дал мне несколько копеек чтобы я пошла и купила немного еды. Через некоторе время я попытался войти к маме, но охранник на входе остановил меня. Он сказал, что лечащий врач не хочет, чтобы я видела, как она умирает. Я сидела на скамейке снаружи и от голода и безжизненности, не чуствовала ничего что происходит со мной. Помню только как один человек дал мне яблоко, второй дал кусок хлеба и был человеком, который дал десять копеек. На рассвете утром Топя вернулся ко мне. Он сказал мне, что мама умерла в течение ночи. Я заплакала и сказала, "Как я буду жить теперь без матери, без отца? Без их объятий и поцелуев? Как я могу продолжать жить?". Врач погладил меня по голове и сказал: "Ты будешь жить! Перейдёшь в приют, где у тебя будет место для сна и пищи. Ты не будешь одна.Там будет много детей, как ты. Без отца, без матери, без других членов семьи. Я опустила голову и лицо всё в слезах я сказала ему: "Ну, что будет, то будет."
Врач поручил моему зайти в муниципальный офис и позаботиться о моей прописке в детском доме городе, и так оно и было. Я схватил плотно за руку брата и мы вместе пошли в детский дом. Я был тепло встречена там воспитательницей по имени Ева и нянечкой по имени Дина. Мой брат рассказал им все текущие события. Они спросили меня мое имя, мой возраст, в каком классе я была в школе, но я не знала дату своего рождения. С трудом отвечала на все вопросы, так как не переставала плакать. Я спросила их: "Скажите, можно ли жить без матери и без отца?" Дина медсестра ответила: "Это жестокая война. Видишь этих детей вокруг? Все они без матери и без отца. Не бойся. Здесь у тебя будет еда и чистая, удобная кровать и ты будешь учиться." Про себя подумала, что возможно Лёва, мой старший брат, придёт из армии в один день и заберёт меня к нему». Толя сказал мне, что теперь я в надежном месте, он оставляет меня и идет в больницу, потому что чувствует себя нехорошо. Дрожащим голосом сказала ему: "Ты иди в больницу. Я останусь на ночь в приюте, а завтра принесу тебе еду. Если ты умрёшь, я тоже умру". Он ушел, а я осталась. Я выглядела, как беспризорник - грязная, одетая в лохмотьях и изношенных ботинках. Меня помыли, очистили от вшей, дали чистую одежду и кашу. Я не помню, когда я пила такой сладкий чай с кусочком хлеба.
На следующее утро я получила завтрак. На блюдце лежали два ломтика хлеба намазанные маслом. Тогда я сказал нянечке что я пойду в больницу к своему брату,у которого распух живот от голода и он может умереть. Может быть, я смогу спасти его жизнь. Завернула два ломтика в газету и побежала в больницу. Расстояние от приюта был долгим и весь путь спрашивала людей, как туда добраться. Дорога привела меня к небольшому ручейку, который надо было перейти по шаткому мостику, что я боялась сделать. Тогда я обратилась за помощью к одной женщине. Она схватила меня за руку, и мы вместе перешли мост, качаясь из стороны в сторону. В больнице я быстро проскользнула внутрь, прежде чем охранник остановил меня. Я искала своего брата вокруг, а нашла его труп. Мне сказали, что Толя умер прошлой ночью. Я залилась горькими слезами, и когда немного успокоилась , отдала хлеб другому человеку и выбежала из больницы. Теперь я одна. Они умерли, и только я осталась. Я молилась, чтобы мой брат Лёва был жив, чтоб он пришёл и забрал меня. Я прошла через переднюю дверь, подошла к охраннику и набросилась не него. Он пытался меня успокоить, чтоб я не плакала, но я бросила ему: "Как не плакать? Вы не дали мне зайти и увидеть моего брата и теперь он тоже умер, а я осталась одна. Не жалеешь меня!". Он попросил у меня прощения, как мог успокаивал. Я сидел на скамейке рядом с забором больницы, плакала и плакала, пока слезы не высохли в моих глазах. Побрела обратно из города в свой приют. Меня встретила Дина и я сказал ей, что мой брат умер, и не знаю как жить в мире в одиночку, без отца, без матери, без моих братьев. Ведь я такая маленькая! Я чувствовала очень такой одинокой. Дина сказала мне: "Девочка, ты не одинока. Посмотри вокруг и увидешь, как много детей как ты, без родителей, без семьи. Здесь у вас будет еда. Здесь ты будешь учиться. Здесь ты будешь до четырнадцати лет, а затем перейдёшь в другое учреждение, для детей более старшего возраста. Учительница Ева тоже любила меня. Я особенно чувствовал это, когда она приходила ко мне ночью, чтобы успокоить меня. Иногда рассказывала про своих двух детей, которые скончались. Иногда давала мне два сахара.
Я начал учиться в четвёртом классе, несмотря на то в Румынии уже закончила его. Так решили из-за моего плохого русского языка. В классе у меня появилась подрушка Сара, родом из Кишинева. Она сказала мне, что мы будем, как две сестры. Я рассказала ей о моём брате Лёвы, который служит в Российской армии, о своей деревне Вертюжаны, откуда была родом, о своих родственниках.
В этом доме приюта я находилась три с половиной года. Когда устанавливалась тёплая погода, нас отправляли в летний лагерь. Спали под звездами, на железных кроватях. Напротив лагеря были фруктовые сады - яблоки и груши, а также поля с помидорами и огурцами. Под покровом темноты мы, в составе нескольких девушек, тайно тащили оттуда фрукты и овощи. Вдруг мы услышали крик владельца этих мест. Мы побежали со всех ног в наш лагерь, спрятали всё что мы притащили в одно место, а утром
разделили между всеми девушками. Как-то я подошла к своей кровати и вдруг почувствовала что-то холодное и влажное ползет по мне. Я начала кричать и в этот момент почувствовла отвращение, когда я увидела, как лягушка гуляет по моей постели. Я не была способна сбросить её, тогда девочка, что лежала рядом со мной, схватила метёлку и смела лягушку с моей кровати. Это самые смешные воспоминания из моего детского дома, что я пронесло через всю свою жизнь.