Лес
Лес городка был еврейский лес. Лес принадлежал одному помещику. Он имел охранника с двухствольным оружием и тремя породистыми и злыми собаками, которые всюду бегали за ним. Несмотря на это, он был еврейским лесом. К охраннику с именем Яков мы ещё вернёмся, так как с этой персоной была связана судьба многих евреев местечка. Вернее их коз. Прошу не смеятся над козами. Они играли большую роль в существовании многих жителей.
Местечко находилось на горе на берегу реки Днестра. Чтобы добраться до реки, надо было совершить спуск длиной пол километра. На этом спуске и был расположен лес, площадью несколько километров. Внизу вдоль реки была узкая линия с исключительно фруктовыми деревьями.
На летний период русские кацапы арендовали участки земли вдоль Днестра и выращивали там огурцы, арбузы и дыни. Весь урожай потом реализовывали в ярмочные дни местечка и окружающих сёл.
В субботние, летние дни молодые люди устраивали прогулки и покупали у кацапов дыни и арбузы, из которых устраивали потом пикники на берегу Днестра. Малыши, которые не имели денег, приспосабливалиь украсть у хозяина парочку арбузов и дынь. Прятались между деревьями леса и аппетитно кушали. Для них это было хобби, спорт. Добрые руссаки не отказали бы отдать им пару арбузов, если бы их попросили. Однако, их очень раздражало, когда обнаруживали кражу, когда кто-то посягал на их собственность, нарушал честность. В таких случаях они взрывались, как огнестрельный порошок. Имели место скандалы и драки.
Лес был полон дубовых и сосновых деревьев, а также разными кустами. Были даже деревья, на которых росли дикие фрукты – груши,яблоки, шиповник, вишни и чёрная черешня. Для нас детей эти поход в глубь леса, носил характер авантюры. Каждая группа оккупировала свой участок. Иногда возникали даже драки. В одной из них я чуть не ослеп от груды земли, которая попала мне в глаз.
Кто не знаком с Бессарабией, может подумать, что дети лакомились лесными фруктами из-за жадности. Это не правда. Бессарабия исключительно богата разными фруктами, которые можно было летом купить за пол цены. Крестьяне из окружающих сёл привозили на базар полные подводы вишен, черешни, слив, яблок и разных других фруктов. За считанные копейки, а позже за румынские леи, можно было купить эти фрукты вёдрами и мешками.Так что, не из-за жадности дети уходили в лес – только ради развлечения. Лес, который находился у самого круча местечка, для нас детей, был уход из реальности в другой мир, полным страхов и особенно перед собаками Якова. В лесу чуствовался вкус рая. Самыми большими были кусты с «ройтечкис». Фрукты величиной иаслины, внутри с колючими и мелкими зёрнышками, кисло-сладким и терпким вкусом. Они поспевали в конце лета, осенью, когда лес начинал сбрасывать свои листья и меланхоличемки дышать от южной русской погоды. Однако, мы дети, не ленились ходить в лес, собирать с кустов кисло-сладкие листья и кушать их в сыром виде.
Лес принадлежал помещику, но настоящими хозяевами были местечковые евреи, а даже не Яков, который железной рукой действовал по отношению к нашим козам.. Не знаю кому принадлежит сегодня лес. Понятно, что он уже не еврейский, поскольку в местечке нет евреев.
У писателя Мендэле Мохер Сварим, отца еврейской литературы, стоят деревья и птицы поют. Он их видел через свои еврейские очки Лес нашего местечка не мог быть иным, как только еврейским. Лес не знал языка хозяина-помещика, даже охранник Яков был вынужден подчинится и говорить на идиш. В праздник «Шавуот» всё местечко и дома были наряжены ветками леса. Бессетки в прздник «Суккот» были покрыты зеленью леса. В праздник «Лак баомер» мы ходили в лес с рэбе и учителем. В «Рош-ашана» ходили через лес и бросали в Днестр свои грехи и река уносила их в море. Деревья леса становились свидетялеми символического процесса – очищение от грехов. «Тубэшват», мы дети, знали что эта дата считается праздником леса, хотя деревья стояли голые, грустные и дрожали от холода. В «Тешабэав» лес нас снабжал колючими шарикамии, мы ими воевали друг сдругом.
Этот же лес снабжал нас ветками для метёлок, с которыми мы ходили в канун субботы в баню. Зимой люди ходили собирать сухие ветки, чтобы обогревать дома. По закону это было запрещено, однако Яков не запрещал. Он делал вид, что не замечает. Он хорошо знал кому принадлежит лес, знал что он еврейский и поэтому не вмешивался. Яков в лесу был авторитет(помещика никто никогда не видел). Он относился с сочуствием к евреям местечка и разрешал пользоваться лесом, как своей собственностью. Ему не мешало, что молодёжь гуляла в лесу и играла в любовь, что по субботам евреи ходили в лес дышать свежим воздухом. Ему не жалко было, что мы из леса таскали зелень для наших праздников.
Он проходил с собаками и винтовкой на плече. Из-под блестящего козырька и длинных ус появлялась улыбка на лице: «мол не бойтесь, евреи». Он чуствовал себя как король, который доставляет удовольствия своим слугам. Бог дал столько, чтобы хватило на всех. Если бедные евреи собирали ветки для обогрева домов, кому это принесло ущеоб. Ведь эти сухие ветки обогревали кости бедняков. Яков ничего не говорил, потому что имел бога в сердце.
Однако Яков строго относился к козам. Если он ловил козу, которая ела листья кустов или деревьев, он угонял её в свой лесной концлагерь возле дома. Не было никаких сил освободить её без денежного штрафа.. Штраф был разный. Для первого дня пребывания козы в заключении он составлял 20 копеек, для каждый последующий – ещё по 10 копеек в день. Если попадались две козы, он их освобождал со скидкой, за 35 копеек. И если три козы, то за пол рубля. Если козы были какого-то знатного жителя, Яков их не арестовывал; он знал кому они принадлежат. Он имел исключительную память и мстил тем, с которыми имел отдельный счёт. Если козу не спешили выкупать, Яков отправлял её в дальний лагерь дома. Оттуда выкуп был труднее и дороже. Выкуп составлял целый рубль.
Если житель был с Яковым в дружеских отношениях, он мог держать его козу у себя и две недели. И наоборот, если он сводил с человеком счёт, то на второй же день отправлял козу в дальний концлагерь. Он знал кому принадлежит каждая овца. Никогда не ошибался.
Мы имели три овцы , которые нас обеспечивали молочными продуктами. Часто козы уходили в лес насладиться лесной травой и листьми. Несколько раз мне приходилось идти и освобождать их из дальнего лагеря. Надо было пройти всю длину леса и продолжать потом по берегу Днестра, чтобы до него добраться. Я уже читал о случаях грабежа в лесах. У меня были деньги с собой и я со страхом шагал, боясь что где-то за деревом стоит злодей. Слава богу со мной ничего не случилось. Насколько мне помниться, это были самые длинные и эмоциональные путешествия, которые я пережил. Это были годы моей любви к природе Бессарабии. Она была богатая и выглядела как красивая картина, которую сам бог нарисовал.
Жители местечка воспринимали поступки Якова в отношении коз, не как произвол. Они смирились с таким положеним, ведь они были евреями. Время делало своё. Ещё до того, что вспыхнул большой пожар, молодёжь начала покидать родной дом, чтобы раствориться в большом мире. Некоторые сделали подготову к тому, чтобы уехать халуцим в Эрец Исраель, другие покидали отчий дом, чтобы искать своё будущее в странах Америки и в Соединённых штатах. Но я уверен, что в их сердцах лежит как сокровище эти места детства и юности.
Лес остался, но он уже не еврейский. В нём больше не играются еврейские ребята. Нет ерейских синагог, чтоб послать их посетителей принести зелень к праздникам. Единственные которые там остались, это трупы евреев на кладбище, расположенного недалеко от леса. Но я уверен, что также как мы, оставшиеся в живых, скучаем за местечковым лесом, так и лес скучает по евреям местечка.