Наследник
Дэр «Иойрэш» - Наследник. Его звали Арон, но называли его «иойрэш», то есть наследник. Никто не знает почему его так звали, но если в местечке дали прозвище, оно корошо приклеивалось. Редко говорили Арон иойрэш. Достаточно было сказать «наследник» и уже знали о ком речь идёт.
Были ещё несколько членов его семьи с добавочным именем «иойрыш», но к ним надо было называть и имя, чтобы знали о ком речь идёт. Для него достаточно было произнести «иойрыш» и уже знали, кого имеют ввиду. Он был один из популярных евреев в местечке.
Он был преподавателем нескольких поколений в местечке. От него научились впервые различать буквы. Когда я учился у него в хедэр, он был тогда человеком средних лет. Его популярность была так велика, что даже глубокие, седые старики учились у него.
«Иойрэш» был еврей небольшого веса с круглорозовым лицом. Редкая борода его торчала в разные стороны. Из под козырька его фурашки искрились пару живых, зловатых глаз, которые на нас детей наводили страх. Руки были короткими и пышными. Пальцы с запущенными ногтями, которыми он нас больно щипал за каждую мелочь. Бил он редко и не сильно. Его отработанная система воздействия на наши юные мозги было щипание. Он нас щипал с таким чуством и старанием, как будто это было важная и необходимая часть в его роли как преподавателя.
Мы, его воспитанники, в возрасте пяти, шести лет, вынуждены были мириться со своим положением, так как другого выхода у нас не было. С хэдера начиналось обучение еврейского ребёнка. Указательная и карательная палочка в пальцах с ногтями у ребэ, была первым предметом, с которым знакомились дети на пути постижения торы. «Иойрэш» в этом отношении не был исключением, но у него очевидно были свои особые мотивы, для исполнения своей миссии. Он был просто непримеримым с детьми. В его доме царила какая-то вечная печаль, которая никак не сочеталась с тем, что он был полон детьми в возрасте, когда детская радость брызжет как цветущий сад.
Его жена, т.е. рэбэцэ, по имени Малка, была заикой, еле могла выразить слово. Однако она была добросердечная, симпатичная женщина с лицом полной бородавок и выражением печали. Сегодня не трудно понять, что эта печаль возникла от её бездетности и физического недостатка, который причинял ей боль, когда должна была произнести слово.
Источником радости были чужие дети, которые всегда находились в её доме и часто игралась с ними. Часто возникали ссоры между ней и мужем, когда она заступалась за ребёнка на которого нападал «иойрыш» с его ногтями. Эти споры между «иойрышем» и «иойрышке»(так её называли) заканчивались трагикомично из за трудности в выражениях бедной женщины. Она всегда, возбуждённая и побеждённая, покидала поле боя, потому что её муж имел наоборот острый язык и рот его не замолкал. Мы дети всегда чуствовали к ней симпатию. Когда возникал между ними спор, нами овладевал страх и мы не смели вымолвить слово.
«Иойрыш» имел свой собственный дом и пару фалшес(ед. изм. земли), которые достались ему по наследству. Он не мог обрабатывать землюи а поэтому отдавал её плантатору табака за половину дохода. Сам дом, большой двор, сарай были полны запахом табака, который разрывал детские носики и дурманил головки. Таким образом тора «иойрыша» мало к нам прилепала. В летний период большой двор был полон табаком. Зелёные листья цыпляли на верёвках и вешали сушить в сарае. Летом, из за сильной жары, мы учились в этом сарае. Не трудно себе представить в какой атмосфере «чистого воздуха» мы учились летои. Зимой всё повторялось, только другим способом когда упаковывали табак в одной закрытой комнате, где мы учились и в течении дня не проникала капля свежего воздуха.
Рабочий день «иойрыша» был распределён между нами учениками, работой с табаком и ссорой с женой. Для нас, детей, самое лучшее время было когда он был занят табаком и остввлял нас под наблюдением своего помощника, здорового парьня. В осенние дни, когда были на улицах сильные болота, он нас забирал и приносил домой на своей спине. С ним можно было ладить, даже подкупить чем-то из того что мама давала нам покушать в зимние дни, когда мы находились в хэдере целый день.
Вот так и выглядел хэдер «иойрыша», где мы учились. Сам «иойрэш» был тупой бессарабский меламед. Пахло от него больше полем и табаком , чем знанием торы. Его внешний вид никак не напоминал высохших и слабых преподавателей из еврейской литературы. Несколько поколений из местечка, многие из которых занимались в гимназиях и университетах, прошли свою первую школу у «ирйрэша» в вышеописанных условиях. Не один из этих ребят, в минуту тоски и скуки, вспоминает те времена, когда учился у «иойрыша», который с его примитивным методом - указательной и карательной палке, учил первые шаги к образованию и торе. Я не могу вспомнить или в местечек был ещё один учтель хедера, кроме «иойрыша». Все остальные преподаватели были уже высшей категории. Какими-нибудь оригинальными данными они не отличались: тот же длинный деревянный стол, те же самые деревянные скамейки и то же самое моннотоное содержание от еврейского хэдера.
Отличался дом «иойрыша» тем, что находился на Цыганской улице, одной из красивейшей после Центральной. Она содержала чуство сельской улицы, от неё исходило дыхание полей. Хозяйка дома, Малка-рэбэнца, была большая чистёха и особенно в комнатах, где мы учились, было всегда чисто и порядок. Частенько она на нас кричала почему мы мусорем.
Его звали «иойреш» - кто знает почему? Фактически, он был тот который каждому из нас оставил в наследство, что-то из своего знания, чем он владел, как преподаватель хэдера.